Зацепило стихотворение

[qolybka]

Lissko, мне жаль, что так совпало, купилась на посвящение.

[мвг]

а я, темная, и не знала про две версии стишка.

Мишка косолапый

По лесу идёт,

Шишки собирает,

Песенки поёт.

Вдруг, упала шишка.

Прямо мишке в лоб...

Оступился Мишка

И об землю - хлоп!

Засвистел на ветке

Пересмешник дрозд:

- Мишка косолапый

Наступил на хвост!

А за ним вдогонку

Пятеро зайчат:

- Мишка косолапый! -

Из кустов кричат.

Похватил дразнилку

Весь лесной народ.

- Мишка косолапый

По лесу идет!..

Бросился к берлоге

Маленький медведь:

- Чем такие ноги -

Лучше умереть!

Спрятался за шкапом

И ревёт ревмя:

- Мишкой косолапым

Дразнят все меня!

Мама удивилась:

- Глупенький сынок,

Я всегда гордилась

Формой твоих ног.

Я ведь косолапа,

И папа косолап,

Косолапил славно

И дедушка Потап!

Мишка косолапый

Стал ужасно горд.

Вымыл с мылом лапы,

Съел медовый торт.

Вышел из берлоги

И как заорёт:

- Мишка косолапый

По лесу идёт!

***************

Мишка косолапый

По лесу идёт,

Шишки собирает,

Песенки поёт.

Белка-озорница

С ветки скок-поскок,

Шишку уронила -

Прямо Мишке в лоб.

Сел на травку Мишка

И давай реветь.

Испугался шишки

Глупенький медведь.

"Больше я не буду

По лесу гулять,

Больше я не стану

Шишки собирать".

Спрятался под ёлкой,

Как листок, дрожит.

Глядь - по лесу зайка

Серенький бежит.

Стыдно стало Мишке,

Лапой слёзы трет

Ив густой малинник

С кузовком идёт.

Ёж-четвероножек

Спрятался в кустах.

Снова косолапый

Испугался:"Ах!"

"Больше я не буду

По лесу гулять,

Лучше я в берлоге

Буду сладко спать!"

Мишка косолапый

Спит и видит сны.

Сладко спать в берлоге

Будет до весны.

[Ибн-Саид]

Не дай мне Бог прослыть неблагодарным

Не дай мне Бог обидеть хоть кого

Не дай мне Бог жить в суете бездарной

А не по зову сердца своего

[Пончик]

Опять сегодня утром будет

Почтовый самолет в Москву.

Какие-то другие люди

Летят. А я все здесь живу.

Могу тебе сказать, что тут

Все так же холодно и скользко,

Весь день дожди идут, идут,

Как растянувшееся войско.

Все по колено стало в воду,

Весь мир покрыт водой сплошной.

Такой, как будто бог природу

Прислал сюда на водопой.

Мы только полчаса назад

Вернулись с рекогносцировки,

И наши сапоги висят

У печки, сохнут на веревке.

И сам сижу у печки, сохну.

Занятье глупое: с утра

Опять поеду и промокну -

В степи ни одного костра.

Лишь дождь, как будто он привязан

Навеки к конскому хвосту,

Да свист снаряда, сердце разом

Роняющего в пустоту.

А здесь, в халупе нашей, все же

Мы можем сапоги хоть снять,

Погреться, на соломе лежа.

Как видишь - письма написать.

Мое письмо тебе свезут

И позвонят с аэродрома,

И ты в Москве сегодня ж дома

Его прочтешь за пять минут.

Увидеть бы лицо твое,

Когда в разлуке вечерами

Вдруг в кресло старое мое

Влезаешь, как при мне, с ногами.

И, на коленях разложив

Бессильные листочки писем,

Гадаешь: жив или не жив,

Как будто мы от них зависим.

Во-первых, чтоб ты знала: мы

Уж третий день как наступаем,

Железом взрытые холмы

То вновь берем, то оставляем.

Нам в первый день не повезло:

Дождь рухнул с неба, как назло,

Лишь только, кончивши работу,

Замолкли пушки, и пехота

Пошла вперед. А через час

Среди неимоверной, страшной

Воды, увязнувший по башню,

Последний танк отстал от нас.

Есть в неудачном наступленье

Несчастный час, когда оно

Уже остановилось, но

Войска приведены в движенье.

Еще не отменен приказ,

И он с жестоким постоянством

В непроходимое пространство,

Как маятник, толкает нас.

Но разве можно знать отсюда -

Вдруг эти наши три версты,

Две взятых кровью высоты

Нужны за двести верст, где чудо

Прорыва будет завтра в пять,

Где уж в ракетницах ракеты.

Москва запрошена. Ответа

Нет. Надо ждать и наступать.

Все свыклись с этой трудной мыслью:

И штаб, и мрачный генерал,

Который молча крупной рысью

Поля сраженья объезжал.

Мы выехали с ним верхами

По направленью к Джантаре,

Уже синело за холмами,

И дело близилось к заре.

Над Акмонайскою равниной

Шел зимний дождь, и все сильней,

Все было мокро, даже спины

Понуро несших нас коней.

Однообразная картина

Трех верст, что мы прошли вчера,

В грязи ревущие машины,

Рыдающие трактора.

Воронок черные болячки.

Грязь и вода, смерть и вода.

Оборванные провода

И кони в мертвых позах скачки.

На минном поле вперемежку

Тела то вверх, то вниз лицом,

Как будто смерть в орла и решку

Играла с каждым мертвецом.

А те, что при дороге самой,

Вдруг так похожи на детей,

Что, не поверив в смерть, упрямо

Все хочется спросить: "Ты чей?"

Как будто их тут не убили,

А ехали из дома в дом

И уронили и забыли

С дороги подобрать потом.

А дальше мертвые румыны,

Где в бегстве их застиг снаряд,

Как будто их толкнули в спину,

В грязи на корточках сидят.

Среди развалин Джантары,

Вдоль южной глиняной ограды,

Как в кегельбане для игры,

Стоят забытые снаряды.

Но словно все кругом обман,

Когда глаза зажмуришь с горя,

Вдруг солью, рыбой сквозь туман

Нет-нет да и потянет с моря.

И снова грязь из-под копыт,

И слух, уж сотый за неделю,

О ком-то, кто вчера убит,

И чей-то возглас: "Неужели?"

Однако мне пора кончать.

Ну что ж, последние приветы,

Пока фельдъегеря печать

Не запечатала пакеты.

Еще одно. Два дня назад,

Как в детстве, подогнувши ноги,

Лежал в кювете у дороги

И ждал, когда нас отбомбят.

Я, кажется, тебе писал,

Что под бомбежкой, свыкшись с нею,

Теперь лежу там, где упал,

И вверх лицом, чтобы виднее.

Так я лежал и в этот раз.

Грязь, прошлогодняя осока,

И бомбы прямо и высоко,

И, значит, лягут сзади нас.

Я думал о тебе сначала,

Потом привычно о войне,

Что впереди зениток мало,

Застряли где-то в глубине.

Что танки у села Корпеча

Стоят в грязи, а дождь все льет.

Потом я вспомнил нашу встречу

И ссору в прошлый Новый год.

Был глупый день и злые споры,

Но до смешного, как урок,

Я, в чем была причина ссоры,

Пытался вспомнить и не мог.

Как мелочно все было это

Перед лицом большой беды,

Вот этой каторжной воды,

Нас здесь сживающей со света.

Перед лицом того солдата,

Что здесь со мной атаки ждет

И молча мокрый хлеб жует,

Прикрыв полой ствол автомата.

Нет, в эти долгие минуты

Я, глядя в небо, не желал

Ни обойтись с тобою круто,

Ни попрекнуть тем, что я знал.

Ни укорить и ни обидеть,

А, ржавый стебель теребя,

Я просто видеть, видеть, видеть

Хотел тебя, тебя, тебя,

Без ссор, без глупой канители,

Что вспомнить стыдно и смешно.

А бомбы не спеша летели,

Как на замедленном кино...

Все. Даль над серыми полями

С утра затянута дождем,

Бренча тихонько стременами,

Скучают кони под окном.

Сейчас поедем. Коноводы,

Собравшись в кучу у крыльца,

Устало матерят погоду

И курят, курят без конца.

1942, Крым

[Каа]

На самом деле мне нравилась только ты,

мой идеал и мое мерило.

Во всех моих женщинах были твои черты,

и это с ними меня мирило.

Пока ты там, покорна своим страстям,

летаешь между Орсе и Прадо, -

я, можно сказать, собрал тебя по частям.

Звучит ужасно, но это правда.

Одна курноса, другая с родинкой на спине,

третья умеет все принимать как данность.

Одна не чает души в себе, другая — во мне

(вместе больше не попадалось).

Одна, как ты, со лба отдувает прядь,

другая вечно ключи теряет,

а что я ни разу не мог в одно все это собрать —

так Бог ошибок не повторяет.

И даже твоя душа, до которой ты

допустила меня раза три через все препоны, —

осталась тут, воплотившись во все живые цветы

и все неисправные телефоны.

А ты боялась, что я тут буду скучать,

подачки сам себе предлагая.

А ливни, а цены, а эти шахиды, а роспечать?

Бог с тобой, ты со мной, моя дорогая.

Дмитрий Быков.

[Шанешка]

Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс - то есть почти что старый. Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.

Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.

Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге - и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...

Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. "Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время. Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу. Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом. Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...

Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.

Аля Кудряшова

[murzik]

Та женщина, которая ушла,

Не будет беспокоить вас звонками

И баловать в субботу пирожками,

Рассказывать, что ночью не спала…

Ей будет абсолютно всё равно,

Что ни одной с рыбалки смс-ки…

Что удочки стары, порвались лески,

А рыбы в речке спрятались на дно…

Та женщина, которая ушла,

Не будет вспоминать объятья ваши

И станет на одну потерю старше,

Но у неё, как прежде, два крыла…

Ручьём не льются слёзы по щекам

От запаха духов чужих и сладких…

Она уйдёт, не бросив взгляд украдкой,

А вместо вас возьмёт себе щенка…

Та женщина, которая ушла,

По центру дартса ваше фото вклеит…

В десяточку без промаха сумеет

Попасть, она б иначе не смогла…

И на страницах ваших, в соцсетях,

Её в гостях не встретите случайно…

И не вздохнёт о вас ночами тайно…

Корабль не хочет знать о якорях…

Вы будете не раз её просить,

Чтоб поняла, открыла и простила,

Под дверью, с орхидеей и текилой,

С козырной клятвой – на руках носить…

Она откроет дверь, не помня зла,

В рубашке не её совсем размера,

Со счастьем на лице, а в сердце с верой…

Та женщина, которая ушла…

[Marussia]

В городе суета

Москва! Москва!

Не потерять бы тебя, и себя

По Тверской идя.

Везде люди снуют,

Поют,плюют

И душе вздохнуть не дают.

Бабочки задыхаются,

Дамочки сходят с ума,

Весь век что-нибудь изменяется,

Но в жизни одна пустота.

Глыбы, громады домов

Давят на мозги.

Не разобрать людских полов,

Покрыто смогом все и не видать не зги.

Смрад и удушье,я теряю рассудок,

Не залечить уже душу больную

И вдруг взведет курок какой-то у*людок

И сердце мое вберет пулю шальную.

Мертва! Душа уже чует забвенья истому

И жизнь моя *лядью уходит к другому.

[Настасья Филипповна]

Мне столик с видом на мечту,

Эспрессо и фламбе заката.

Нет, больше ничего не надо.

А впрочем… на ладонь звезду

И блюз с горчинкой шоколада.

У Вас нет этих блюд в меню?

Ну, что ж, несите хоть эспрессо!

И не смотрите как повеса!

Всё остальное сочиню…

Ужели я не поэтесса?! !

автор Светлана Тимакова

Изменено 3 апреля, 2015 пользователем Настасья Филипповна

[Шанешка]

Человеку надо мало

Человеку надо мало:

чтоб искал

и находил.

Чтоб имелись для начала

Друг -

один

и враг -

один...

Человеку надо мало:

чтоб тропинка вдаль вела.

Чтоб жила на свете

мама.

Сколько нужно ей -

жила..

Человеку надо мало:

после грома -

тишину.

Голубой клочок тумана.

Жизнь -

одну.

И смерть -

одну.

Утром свежую газету -

с Человечеством родство.

И всего одну планету:

Землю!

Только и всего.

И -

межзвездную дорогу

да мечту о скоростях.

Это, в сущности,-

немного.

Это, в общем-то,- пустяк.

Невеликая награда.

Невысокий пьедестал.

Человеку

мало

надо.

Лишь бы дома кто-то

ждал.

Р. Рождественский

[Пончик]

Входя будить меня с утра,
Кого ты видишь, медсестра?
Старик капризный, по привычке
Ещё живущий кое-как,
Полуслепой, полудурак,
«Живущий» впору взять в кавычки.
Не слышит — надрываться надо,
Изводит попусту харчи.
Бубнит всё время — нет с ним сладу.
Ну сколько можно, замолчи!
Тарелку на пол опрокинул.
Где туфли? Где носок второй?
Последний, мать твою, герой.
Слезай с кровати! Чтоб ты сгинул…

Сестра! Взгляни в мои глаза!
Сумей увидеть то, что за…
За этой немощью и болью,
За жизнью прожитой, большой.
За пиджаком, побитым молью,
За кожей дряблой, «за душой».
За гранью нынешнего дня
Попробуй разглядеть МЕНЯ…

…Я мальчик! Непоседа милый,
Весёлый, озорной слегка.
Мне страшно. Мне лет пять от силы,
А карусель так высока!
Но вот отец и мама рядом,
Я в них впиваюсь цепким взглядом.
И хоть мой страх неистребим,
Я точно знаю, что любим.

Вот мне шестнадцать, я горю!
Душою в облаках парю!
Мечтаю, радуюсь, грущу,
Я молод, я любовь ищу.

И вот он, мой счастливый миг!
Мне двадцать восемь. Я жених!
Иду с любовью к алтарю,
И вновь горю, горю, горю.

Мне тридцать пять, растёт семья,
У нас уже есть сыновья,
Свой дом, хозяйство. И жена
Мне дочь вот-вот родить должна.

А жизнь летит, летит вперёд!
Мне сорок пять — круговорот!
И дети не по дням растут.
Игрушки, школа, институт.

Всё! Упорхнули из гнезда
И разлетелись кто куда!
Замедлен бег небесных тел,
Наш дом уютный опустел…
Но мы с любимою вдвоём!
Ложимся вместе и встаём.
Она грустить мне не даёт.
И жизнь опять летит вперёд…

Теперь уже мне шестьдесят.
Вновь дети в доме голосят!
Внучат весёлый хоровод.
О, как мы счастливы! Но вот…
Померк внезапно Солнца свет —
Моей любимой больше нет!

У счастья тоже есть предел.
Я за неделю поседел,
Осунулся, душой поник
И ощутил, что я старик…
Теперь живу я без затей,
Живу для внуков и детей.
Мой мир со мной, но с каждым днём
Всё меньше, меньше света в нём…
Крест старости взвалив на плечи,
Бреду устало в никуда.
Покрылось сердце коркой льда.
И время боль мою не лечит.
О Господи, как жизнь длинна,
Когда не радует она…

Но с этим следует смириться.
Ничто не вечно под Луной.
А ты, склонившись надо мной,
Открой глаза свои, сестрица.
Я не старик капризный, нет!
Любимый муж, отец и дед…
…и мальчик маленький, доселе
В сиянье солнечного дня
Летящий в даль на карусели…
Попробуй разглядеть МЕНЯ…
И, может, обо мне скорбя, ты вдруг найдёшь саму СЕБЯ!

[Релакс]

Пончик, а кто автор, не подскажете? Очень тронуло...

 

[Пончик]

Есть легенда. но навряд ли правда.

 

[Mike]

Пончик, а кто автор, не подскажете? Очень тронуло...

 

Перевод - Дмитрий Саврацкий

ссылка

«Капризный старик»

Когда этот старик умер в доме престарелых в маленьком австралийском городке, все считали, что он ушёл из жизни, не оставив в ней никакого ценного следа. Позже, когда медсёстры разбирали его скудные пожитки, они обнаружили это стихотворение. Его смысл и содержание настолько впечатлили сотрудников, что копии поэмы быстро разошлись по всем работникам больницы. Одна медсестра взяла копию в Мельбурн ... Единственное завещание старика с тех пор появлялось в Рождественских журналах по всей стране, а также в журналах для психологов. И этот старик, который нищим ушёл из жизни в Богом забытом городке в Австралии, поразил людей во всём мире глубиной своей 
души. 
 

Текст оригинала:

Cranky Old Man

What do you see nurses? ……What do you see?
What are you thinking .. . when you’re looking at me?
A cranky old man, … …not very wise,
Uncertain of habit .… … . .. with faraway eyes?
Who dribbles his food .. . … . . and makes no reply.
When you say in a loud voice . .’I do wish you’d try!’
Who seems not to notice …the things that you do.
And forever is losing … …… A sock or shoe?
Who, resisting or not … … lets you do as you will,
With bathing and feeding … .The long day to fill?
Is that what you’re thinking?. .Is that what you see?
Then open your eyes, nurse .you’re not looking at me.
I’ll tell you who I am … . .. As I sit here so still,
As I do at your bidding, .… . as I eat at your will.
I’m a small child of Ten . .with a father and mother,
Brothers and sisters .… .. . who love one another
A young boy of Sixteen … .. with wings on his feet
Dreaming that soon now …… a lover he’ll meet.
A groom soon at Twenty … ..my heart gives a leap.
Remembering, the vows .. .. .that I promised to keep.
At Twenty-Five, now … . .I have young of my own.
Who need me to guide … And a secure happy home.
A man of Thirty . .… . . My young now grown fast,
Bound to each other …. With ties that should last.
At Forty, my young sons .. .have grown and are gone,
But my woman is beside me . . to see I don’t mourn.
At Fifty, once more, .. …Babies play ‘round my knee,
Again, we know children … . My loved one and me.
Dark days are upon me … . My wife is now dead.
I look at the future … … . I shudder with dread.
For my young are all rearing .… young of their own.
And I think of the years … And the love that I’ve known.
I’m now an old man … … .. and nature is cruel.
It’s jest to make old age … … . look like a fool.
The body, it crumbles .. .. . grace and vigour, depart.
There is now a stone … where I once had a heart.
But inside this old carcass . A young man still dwells,
And now and again … . . my battered heart swells
I remember the joys … . .. . I remember the pain.
And I’m loving and living … … . life over again.
I think of the years, all too few …. gone too fast.
And accept the stark fact … that nothing can last.
So open your eyes, people .… . .… open and see.
Not a cranky old man .
Look closer … . see .. .…. …. . ME!! 

[Релакс]

Спасибо! К сожалению, не владею английским, поэтому не могу оценить красоту оригинального слога. А перевод замечательный, и сама история стихотворения интересна и необычна.

[Mike]

Не за что... Вообще есть хорошая привычка при цитировании оставлять ссылку на источник, но не всем дано это понять 

[Пончик]

Кому интересно - найдёт, у меня первоисточника нет.

[Ludmila88]

Входя будить меня с утра,
Кого ты видишь, медсестра?
Старик капризный, по привычке
Ещё живущий кое-как,
Полуслепой, полудурак,
«Живущий» впору взять в кавычки.
Не слышит — надрываться надо,
Изводит попусту харчи.
Бубнит всё время — нет с ним сладу.
Ну сколько можно, замолчи!
Тарелку на пол опрокинул.
Где туфли? Где носок второй?
Последний, мать твою, герой.
Слезай с кровати! Чтоб ты сгинул…

Сестра! Взгляни в мои глаза!
Сумей увидеть то, что за…
За этой немощью и болью,
За жизнью прожитой, большой.
За пиджаком, побитым молью,
За кожей дряблой, «за душой».
За гранью нынешнего дня
Попробуй разглядеть МЕНЯ…

…Я мальчик! Непоседа милый,
Весёлый, озорной слегка.
Мне страшно. Мне лет пять от силы,
А карусель так высока!
Но вот отец и мама рядом,
Я в них впиваюсь цепким взглядом.
И хоть мой страх неистребим,
Я точно знаю, что любим.

Вот мне шестнадцать, я горю!
Душою в облаках парю!
Мечтаю, радуюсь, грущу,
Я молод, я любовь ищу.

И вот он, мой счастливый миг!
Мне двадцать восемь. Я жених!
Иду с любовью к алтарю,
И вновь горю, горю, горю.

Мне тридцать пять, растёт семья,
У нас уже есть сыновья,
Свой дом, хозяйство. И жена
Мне дочь вот-вот родить должна.

А жизнь летит, летит вперёд!
Мне сорок пять — круговорот!
И дети не по дням растут.
Игрушки, школа, институт.

Всё! Упорхнули из гнезда
И разлетелись кто куда!
Замедлен бег небесных тел,
Наш дом уютный опустел…
Но мы с любимою вдвоём!
Ложимся вместе и встаём.
Она грустить мне не даёт.
И жизнь опять летит вперёд…

Теперь уже мне шестьдесят.
Вновь дети в доме голосят!
Внучат весёлый хоровод.
О, как мы счастливы! Но вот…
Померк внезапно Солнца свет —
Моей любимой больше нет!

У счастья тоже есть предел.
Я за неделю поседел,
Осунулся, душой поник
И ощутил, что я старик…
Теперь живу я без затей,
Живу для внуков и детей.
Мой мир со мной, но с каждым днём
Всё меньше, меньше света в нём…
Крест старости взвалив на плечи,
Бреду устало в никуда.
Покрылось сердце коркой льда.
И время боль мою не лечит.
О Господи, как жизнь длинна,
Когда не радует она…

Но с этим следует смириться.
Ничто не вечно под Луной.
А ты, склонившись надо мной,
Открой глаза свои, сестрица.
Я не старик капризный, нет!
Любимый муж, отец и дед…
…и мальчик маленький, доселе
В сиянье солнечного дня
Летящий в даль на карусели…
Попробуй разглядеть МЕНЯ…
И, может, обо мне скорбя, ты вдруг найдёшь саму СЕБЯ!

Очень тронуло, я прослезилась даже..

[_1_]

Как думаете Ахматова уже в те времена смотрела реалити-шоу "Холостяк"?

Мне с Морозовою класть поклоны,
С падчерицей Ирода плясать,
С дымом улетать с костра Дидоны,
Чтобы с Жанной на костер опять.
Господи! Ты видишь, я устала
Воскресать, и умирать, и жить.
Все возьми, но этой розы алой
Дай мне свежесть снова ощутить.

[Dust]

Одинокая птица над полем кружит,
   Догоревшее солнце уходит с небес.
   Если шкура сера и клыки что ножи,
   Не чести меня волком, стремящимся в лес.

   Лопоухий щенок любит вкус молока,
   А не крови, бегущей из порванных жил.
   Если вздыблена шерсть, если страшен оскал,
   Расспроси-ка сначала меня, как я жил.

   Я в кромешной ночи, как в трясине, тонул,
   Забывая, каков над землей небосвод.
   Там я собственной крови с избытком хлебнул
   До чужой лишь потом докатился черед.

   Я сидел на цепи и в капкан попадал,
   Но к ярму привыкать не хотел и не мог.
   И ошейника нет, чтобы я не сломал,
   И цепи, чтобы мой задержала рывок.

   Не бывает на свете тропы без конца
   И следов, что навеки ушли в темноту.
   И еще не бывает, чтоб я стервеца
   Не настиг на тропе и не взял на лету.

   Я бояться отвык голубого клинка
   И стрелы с тетивы за четыре шага.
   Я боюсь одного - умереть до прыжка,
   Не услышав, как лопнет хребет у врага.

   Вот бы где-нибудь в доме светил огонек,
   Вот бы кто-нибудь ждал меня там, вдалеке...
   Я бы спрятал клыки и улегся у ног.
   Я б тихонько притронулся к детской щеке.

   Я бы верно служил, и хранил, и берег -
   Просто так, за любовь - улыбнувшихся мне..
   ... Но не ждут, и по-прежнему путь одинок,
   И охота завыть, вскинув морду к луне.

[_1_]

Напомнило другое, из разряда псевдошансона

Он убегал, в него стреляли люди
Проваливаясь лапой в рыхлый снег,
Волк твёрдо знал: спасения не будет
И зверя нет страшней, чем ЧЕЛОВЕК
А в этот миг за сотни километров,
Был в исполненье смертный приговор
Девчонка малолетняя там где-то
Уже четвёртый делала аборт
Малыш кричал!!! Но крик никто не слушал
Он звал на помощь: «МАМОЧКА, ПОСТОЙ!!!
Ты дай мне шанс, чтобы тебе быть нужным!!!
Дай мне возможность жить!!! Ведь я живой!!!»
А волк бежал, собаки глотку рвали
Кричали люди пьяные в лесу
Его уже почти совсем догнали
Волк вскинул морду и смахнул слезу
Малыш кричал, слезами заливаясь
Как страшно НЕ РОДИВШИСЬ УМЕРЕТЬ!
И от железки спрятаться пытаясь,
Мечтал в глаза он маме посмотреть.
Вот только «маме» этого не нужно
Не МОДНО стало, видите ль, рожать
Она на глупость тратит свою душу
Своих детей «не в падлу» убивать
А волк упал без сил, так было надо
Он от волчицы ВАРВАРОВ увёл
Одна она с волчатами осталась,
Когда он на себя взял приговор
Собаки рвали в клочья его тело!
Но только душу волчью не порвать!!!
Душа его счастливой мчалась в небо!!!
РАДИ ДЕТЕЙ ЕСТЬ СМЫСЛ УМИРАТЬ!!!
И кто, скажите, зверь на самом деле?
И почему противен этот век???
А просто ЧЕЛОВЕЧНЕЕ НАС ЗВЕРИ
И зверя нет страшней, чем ЧЕЛОВЕК!!!

Изменено 9 октября, 2015 пользователем _1_

[_1_]

В каждом маленьком ребенке
И в мальчишке и в девченке
Есть по 200 грамм какашек
Или даже пол кило
А вот в дяде или в тете
Там уже какашек больше
А бывает что и вовсе
Целый дяденька говно.

[Indigo13]

И.Бродский "Одиночество"

Когда теряет равновесие
твое сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы
уходят из под ног,
как палуба,
когда плюет на человечество
твое ночное одиночество, --

ты можешь
размышлять о вечности
и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия
произведения искусства,
и -- кстати -- самого зачатия
Мадонной сына Иисуса.

Но лучше поклоняться данности
с глубокими ее могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми.
Да.
Лучше поклоняться данности
с короткими ее дорогами,
которые потом
до странности
покажутся тебе
широкими,
покажутся большими,
пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.

Да. Лучше поклонятся данности
с убогими ее мерилами,
которые потом до крайности,
послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми),
удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице.

1959

[Dust]

Роберт Рождественский

Пришла ко мне пора платить долги.
А я-то думал,
Что еще успею...
Не скажешь,
Что подстроили враги.
Не спрячешься за юношеской спесью.
И вот я мельтешу то здесь, то там.
Размахиваю разными словами:
«Я расплачусь с долгами!
Я отдам!..
Поверьте мне!..»
Кивают головами
Леса и травы,
Снегопад и зной,
Село Косиха, Сахалин и Волга.
Живет во мне,
Смеется надо мной
Немыслимая необъятность долга!
Ждет каждая секунда.
Ждут года.
Озера, полные целебной влаги.
Мелькнувшие, как вспышка, города.
Победные
И траурные флаги.
Медовый цвет клокочущей ухи.
Моей Москвы
Всесильные зарницы.
И те стихи,
Те — главные — стихи,
Которые лишь начинают сниться.
И снова полночь душу холодит.
И карандаш с бессонницею спорит.
И женщина
В глаза мои глядит.
(Я столько должен ей,
Что страшно вспомнить!)
— Плати долги!..
Плати долги, чудак!..
Давай начистоту
Судьбу продолжим...
Плачу.
Но каждый раз выходит так:
Чем больше отдаешь,
Тем больше должен.

[_1_]

Классный, только по моему концовка несколько зажевана. Но все равно понравился.

Нож для мяса не любил борщей,
Но любил умыться свежей кровью,
Презирая нож для овощей,
Он не запятнал себя морковью,
В праздник шашлыков и барбекю
Он бывал особенно надменен,
Про его высокое ай-кью
Перед смертью спорили пельмени,
Был он чёрным кухонным ножом,
Этаким задиристым латино,
Но хвалился, что произошел
От французской Мамы-Гильотины.

Нож для овощей был малышом,
Но весьма востребованным в резке,
Он умел по-русски хорошо,
И весьма неплохо по-еврейски,
Мякоть ни одну не упускал,
Измельчал и корнеплод, и семя,
Был приятель всякого куска,
Спал в отделе с вилками, со всеми.
Он любил публично подколоть
Мясника в присутствии клубники,
Но барашка розовую плоть
Видел только в кулинарной книге.

Пацаны рубились много лет,
Со времен Совка и Перестройки,
Не лежали рядом на столе,
Не были в одной посудомойке,
В соц-сети "Зарежу_точка_Ру"
Друг о друге отзывались гнусно,
Называя брата по перу
Язвой кулинарного искусства.
Нож для мяса думал, что большой,
Нож для овощей, что популярный...
... я вчера на даче их нашел
В ящике с гвоздями и столярным -
Ржавчины гнилая желтизна
Покрывала славные доспехи.

И тогда я четко осознал
Главный смысл теории успеха:

Время всё расставит по местам,
У него свой собственный порядок,
Как бы ты, приятель, ни блистал,
И какие б не носил наряды.
Вилок алюминиевый гарем
Ценит экшн, а не благородство -

Только время - главный конкурент,

Только с ним и следует бороться.!